Не рекламируйте дьявола:режиссер Теодор Курентзис (с.10 №78)

«Вечная музыка», то есть камерный оркестр «Musica Aeterna», созданный дирижёром Теодором Курентзисом на базе Новосибирского оперного театра, не помещается в небольшом холле Первого Московского хосписа. Пришлось сократить число музыкантов. Оркестр, играющий на подлинных инструментах, на жильных струнах старинными смычками... Дирижирующий Курентзис похож на учителя начальных классов, который не просто рассказывает ученикам урок, а заглядывает каждому в тетрадку, следит, чтобы дети правильно выводили крючочки по прописям, помогает, если надо, грозит пальцем, если надо, и гладит, если надо, по голове. Пульт пустует. Курентзис ходит по оркестру.

Перед оркестром в небольшом холле расставлены стулья. В первых рядах сидят врачи, а также друзья хосписа – актрисы Татьяна Друбич и Чулпан Хаматова, танцовщик Андрис Лиепа. Курентзис говорит: «Музыка – это миссия. Дать свет и любовь людям. Не только тем, кому это доступно, а всем. Мы исполняем музыку не затем, чтобы заработать на хлеб. Свершить просто биологический круг – неинтересно. Интересно становится, когда живёшь духовной жизнью. К сожалению, не всем это доступно, не все могут прийти в консерваторию. Это инициатива оркестра: сделать концерты для тех, кто не может пойти в консерваторию. Для больных, для заключённых... Оркестранты хотели играть в хосписе. Но когда пришли и увидели пациентов, у них стали дрожать руки. Ибо хоспис – это лечебное учреждение, где помогают смертельно больным... И сами музыканты попросили гостей и врачей сесть в первых рядах».

Двенадцать пациентов хосписа вывезли в холл на кроватях и в инвалидных креслах. Остальные слушают музыку из своих палат. Время от времени звучанию музыки мешает тревожный писк на сестринском посту: кто-то из пациентов зовёт на помощь... После концерта главный врач Первого Московского хосписа Вера Миллионщикова скажет, пожимая Курентзису руки: «Каждому из двенадцати слушателей Вы и Ваш оркестр подарили по два дня жизни. На Земле полно народу, способного отнять жизнь, но подарить двадцать четыре дня жизни людям... Вот что вы сделали, Теодор». Оркестр приехал в Москву на «Золотую маску». Будучи в дружбе с Чулпан Хаматовой, дирижёр позвонил ей и попросил о возможности сыграть в хосписе. И всё: договорились и пришли.

Теодор Курентзис родился в Афинах, по-русски изъясняется с заметным акцентом. Может быть, поэтому в его устах возвышенные слова «духовная жизнь», «музыка – это миссия» звучат нормально. Не думаешь, что он сумасшедший. Просто думаешь: иностранец.

Он говорит: «Есть много людей в России, которые занимаются благотворительностью всерьёз. Я и мои оркестранты не могут быть причислены к этим людям. Мы просто играем музыку, получая от этого не меньше, чем отдаём. Это у нас лаборатория такая в Новосибирском оперном театре: оркестр «Musica Aeterna», своего рода музыкальный монастырь». – «А Вы настоятель?» – «Я рядовой грешник. Есть некоторые утопии, которые не к месту в Москве. Здесь, в столице, всё упирается в деньги, особенно такие вещи, как музыка или любовь. Музыка здесь слишком коммерциализирована. Эксперимент вроде нашего осуществить в Москве очень сложно. Здесь всё вокруг заставляет музыканта думать о том, сколько он получает в месяц и на какой машине ездит. А у нас машины нет, квартиры нет, и поэтому мы счастливы. Мы проводим двадцать четыре часа вместе. Читаем книги, учим языки...».

Он собрал оркестрантов со всей страны. Ходят слухи, будто его лютнист, например, подрабатывает мытьём окон в высотных зданиях. Спрашиваю: «Откуда все эти люди? Где вы их берёте?» – «Это чудо. Вы знаете, музыканты, как правило, сидят на репетициях, поглядывая на часы, и стараются репетировать как можно меньше. А мои музыканты могут месяц сидеть над одним тактом, потому что считают, что музыка того стоит, причём за крохотную зарплату. Музыканты, которые могли бы работать в любом московском оркестре. Мы радуемся тому, что у нас есть, и перестаём печалиться о том, чего у нас нет».

«Почему Новосибирск? Москва, Петербург, Новосибирск или Вышний Волочек, – не имеет значения. Не важно, где вы, важно с кем вы. Вы думаете, что были бы счастливы в Париже, но ошибаетесь. Вы скорее будете счастливы в Норильске, если у Вас есть там любимый человек. Новосибирск для меня – просто место работы. Я согласился поехать туда при условии, что можно будет провести этот эксперимент: собрать музыкантов, которых интересует музыка. А публика в Новосибирске и в Москве отличается немного». – «Разве в Москве залы не наполняются людьми, которые, купив билет за полтысячи долларов, хлопают между частями?» – «На все концерты приходят люди, которые хлопают между частями. И во времена Бетховена тоже, наверное, полно было тех, которые не знали, что между частями хлопать не надо. Это ничего не значит. Главное, что они слушают музыку, а не смотрят телевизор».

«Чем же провинился телевизор?» – «Телевизор основан на порнокультуре. По телевизору показывают чёрную магию, порно. Люди в телевизоре говорят на таком жаргоне, что, если бы Лермонтов услышал его, он порезал бы себе вены...» – «Но нельзя ведь отгородиться от этого. Не телевизор, так реклама на улицах. Даже Тверская похожа на Бомбей. Будучи европейцем...» – «Европа, – перебьёт Курентзис, – это мираж. Когда я прихожу в ресторан, я не чувствую себя европейцем, потому что тогда пришлось бы мелочно торговаться, попадаясь на уловки моды и маркетинга. Я чувствую себя азиатом. Европейцем я себя чувствую в том смысле, что европейцами были Вольфганг Амадей Моцарт и Иоганн Себастьян Бах. Но в сегодняшней Европе принято извращать по-лютерански и до неузнаваемости мысли и Баха, и Моцарта, и вообще всякого достойного человека, жившего на европейской территории. Они превратили Европу в супермаркет.

– При чём здесь лютеране?

– Я имею в виду, что люди, вместо того чтобы служить мессы, устраивают клубы. Единственная страна, которая сопротивляется этому – Россия. Страна, которая, возможно, и не зная об этом, сохраняет великую культуру. Нет, не Европа. В Европе не обсуждают мировые проблемы на кухнях. Они говорят: «Дарлинг, нам завтра на работу, ляжем спать в одиннадцать, займёмся любовью в пятницу».

Русская душа – это не сказка. Это удивительная наивность и доверчивость, которая способна поменять мир к лучшему. Искренность, любовь – для Европы пройденный этап. Немка, в отличие от русской девушки, никогда не скажет, что влюблена в тебя. Они всерьёз думают, будто любовь – это когда какой-то там гормон движется по какой-то там вене и возбуждает какие-то там рецепторы головного мозга. Европейцы Бах, Моцарт, Рильке не оставили в Европе своих духовных потомков. Есть, конечно, сообщества думающих и чувствующих людей, но, как правило, организм Единой Европы – это фарш. Это глобализированный мир, где каждый живущий равняется своему телу, поскольку живёт только своим телом».

«Да Вы в своём музыкальном монастыре просто не знаете России!..» – «Знаю, – возражает Курентзис. – Я всегда говорю, что это страна святых и разбойников. Можно встретить таких прекрасных людей, как нигде в мире, но есть и ужасы». – «Разбойники знакомые есть у вас?» – «Знакомые разбойники есть у каждого. В частности, это люди, которые насаждают в России тюремную культуру. Разбойничьи песни, которые вы слышите в каждом такси... Я не могу их обвинять. Они зарабатывают деньги точно так же, как зарабатывает деньги продавец палёной водки или торговец наркотиками. Но почему-то мы считаем вредным для здоровья пить плохую водку и употреблять наркотики, но не считаем вредным для здоровья слушать мусорную музыку. Почему вы думаете, что для ребёнка вреднее употреблять наркотики, чем смотреть криминальную хронику или «Дом-2»? Почему вы думаете, что смерть можно использовать как средство, способствующее выделению адреналина в кровь?» – «Но вы ведь не можете отгородиться от этого и жить наедине со своей прекрасной музыкой?..»

«Понимаете, музыка – это не удовольствие, для получения которого хочется уединиться. Музыка – это лекарство. Она нужна всем. Наша забота, чтобы люди увидели, что музыка нужна всем: не только старикам и интеллигентам, но и молодым людям, и даже шпане. Главное, чтобы люди могли легко выбрать добро и тяжело – выбрать зло...» – «Как это?»

«Я бы первым делом запретил криминальные программы на НТВ. В Греции тоже делают такие программы. Я даже подрался с одним журналистом, который перед Рождеством снимал беспризорного ребёнка и спрашивал его, как тот себя чувствует, что вот, мол, у всех детей ёлка, подарки... И довёл этого ребёнка до слёз. Я терпеть не могу, когда человеческая боль продаётся, чтобы получить деньги.

Я всегда был и всегда буду против этого. И считаю, что государство должно запретить рекламу дьявола. Так и объявить: «Перестаньте рекламировать дьявола!..» Вы смотрели «Дом-2»? Потерпите один раз и посмотрите. Чудовищно!.. Этим строится новое российское общество – чудовищное!.. И это никакая не «свобода» – это побуждение ко злу.

Люди попадают в зависимость от телевизора и Интернета. Им кажется, что они общаются, а на самом деле они замыкаются в своём одиночестве. Я помню ещё времена, когда не было ни Интернета, ни мобильных телефонов. Как было хорошо! Мы встречались, влюблялись друг в друга... а теперь – как в клубе. Приходишь, сидишь со стаканом, народу, вроде, вокруг много, музыка вроде громкая, но на самом деле ты совершенно один. Тебе дают «свободу коммуникации», а взамен забирают душу».

«У вас нет ощущения, что мусорная культура непобедима?» – «Победима. Чтобы победить, не нужна атомная бомба. Нужны простые движения. Дирижировать. Водить смычком по струнам. Ведь у людей, которые падают в эти ямы мрака, есть что-то светлое внутри. Надо просто их вытащить, а для того ничего сложного не нужно – просто протянуть руку... У меня был сосед ужасный. И дети у него были ужасные. Когда они говорили, я краснел от стыда. Но однажды я позвал их на концерт, и им понравилось. Они забавно говорили, что особенно понравилась та часть, где играли громко, и ещё та часть, где играли тихо... Зло можно победить. Помните, как люди вешали белые ленточки на автомобили против мигалок? Вот так нужно договориться всем, чтобы одно воскресенье не смотреть криминальную хронику и порносериалы».

«У вас, что же, никогда не опускаются руки?» – «Каждый раз опускаются. А потом поднимаются. Я дирижёр. У меня работа такая: опускать и поднимать руки...»

По сайту http://www.nsad.ru